Павел Иванович Зорин женился. Для тридцатилетнего мужчины в самом расцвете сил – событие вполне рядовое, хотя, конечно, торжественное. Однако, вместо веселой свадьбы, 11 июля 1936 года его товарищи собрались на заседание парткома при Ульяновском Горотделении НКВД, где новобрачный служил уполномоченным транспортного отдела. Горько, невыносимо горько было им от того, что чекист и коммунист с шестилетним стажем встал на путь многоженства и половой распущенности.
Дело в том, что бракосочетался Зорин уже не впервые – на тот момент у него имелась законная супруга (между прочим, из рабочих) и ребенок, которых он бросил, развелся и расписался вторично с некой гражданской Беловой Александрой, проявив таким образом полное отсутствие классового чутья и вопиющую политическую близорукость. А ведь товарищи предупреждали, что отец его новой избранницы был священником, а мать, Ксения Васильевна – торговка, спекулировавшая мукой и мясом. Однако жених не только проигнорировал предупреждение товарищей, но еще и встал на защиту невесты, утверждая, что ее отец был никаким не священником, а всего лишь псаломщиком, то есть церковнослужителем, не имевшим церковного сана, в чьи обязанности входило чтение Священного писания и молитв во время богослужения. К тому же, как утверждал молодожен, на момент бракосочетания со второй женой, ее мать тоже была замужем повторно, на сей паз за рабочим, так что формально с точки зрения социального происхождения все у них было в норме.
Тем не менее, второй брак оказался очень скоротечным и продлился всего месяц, по истечение коего супруг бросил новую жену и вернулся к старой, то есть к прежней, с которой и проживал на момент рассмотрения его «персонального дела» в парткоме.
На этот шаг, по словам Павла Ивановича, его вынудили создавшаяся вокруг него «плохая обстановка», да еще наличие дитя, из-за которых он и воссоединил первую семью. Хотя и временно. «С ней жить долго не стану, все равно разведусь, поскольку не сумел перевоспитать ее, а отсюда – последствия: первая жена для жизни с ней стала неспособная», – заявил Зорин прямо в глаза товарищам. И действительно, как утверждал член парткома товарищ Иванов, Зорину на самом деле жить с первой женой было нельзя, поскольку «она у него неисправима. Часто устраивает ему скандалы,: детей не воспитывает, отчуждается от общественной работы в нашем коллективе УГБ».
Касательно же «плохой обстановки», под ней старо-молодожен, скорее всего, подразумевал пересуды насчет его семейных похождений, гулявшие по городу и бросавшие тень на всех сотрудников органов.
«В данный момент посторонняя публика везде и всюду распускает слухи о Зорине, как о неустойчивом сотруднике НКВД и члене партии. Помимо Зорина стали слухи проявляться и на других сотрудников НКВД. Приписывают ко всем сотрудникам зоринский поступок, что, дескать, все сотрудники НКВД занимаются многоженством. Зорин не учел, что вокруг этого будет говорить масса. И уже говорит. И указывает не только на личность Зорина, а всех сотрудников НКВД осуждают о многоженстве и распущенности», – с тревогой и негодованием констатировали члены парткома.
«У меня создалось такое впечатление, что Зорин – не твердый большевик. Об этом свидетельствует его последнее поведение – жену первую не сумел перевоспитать, развелся и женился на дочери священнослужителя… Зорин несерьезно подошел к разрешению этого вопроса, и как коммунист и чекист, забыл об ответственности. О поступке Зорина говорят многие, и задевают не только его, но и других сотрудников, как будто у нас все такие сотрудники. Зорина необходимо из Ульяновска перебросить, и, кроме того, нужно наказать по партийной линии», – заявил на заседании начальник горотдела НКВД Эммауилов.
«Зорину в Ульяновске дальше оставаться на работе нельзя, ибо он своим поведением скомпрометирует не только себя, а весь орган НКВД. За все нехорошие поступки Зорину вынести партвзыскание и просить Начальника О/П УГБ тов. Иванова о его перемещении в другое место», – поддержал руководителя сотрудник Косолапкин.
Все обсудив и взвесив, партком постановил: материал в отношении «вставшего на путь разврата» и потерявшего «устойчивость коммуниста и чекиста» направить в транспортный отдел УГБ для вынесения окончательного решения. Со своей же стороны объявить Зорину выговор, но без занесения в личное дело и поставить вопрос перед Начальником транспортного Отдела УГБ о немедленной переброске проштрафившегося сотрудника из Ульяновска к другому месту службы.
Заметим, ни об исключении из партии, ни об увольнении из органов вопрос даже не стоял. Видимо, несмотря на весь гневный пафос выступлений, нарушения «по женской линии» не были в глазах партийцев таким уж великим грехом. Очень может быть, что в глубине души некоторые даже завидовали любвеобильному уполномоченному. И пока его судьба решалась где-то там, в высших, краевых чекистских сферах, Зорин продолжал служить на прежней должности.
И по-прежнему «компрометировать чистоту звания члена партии».
Очередное обсуждение очередного его «антипартийного поступка» состоялось спустя всего полтора месяца после заседания, посвященного «половой распущенности» чекиста. Правда, на сей раз, женщины были ни при чем. На закрытом собрании партийного коллектива Ульяновского УГБ и ГРО РКМ НКВД, проходившем 29 августа 1936 года, коммунисты обвиняли беспокойного товарища в том, что он «на годовом празднике КРЗШ устроил дебош, угрожал часовому револьвером. На партсобрании пытался дискредитировать командиров КРЗШ, называя их бандитами». Видимо речь шла о праздновании годовщины 12-й Краснознамённой школы командного состава имени В.И. Ленина, с апреля 1936 года уже имевшей статус Первого Ульяновского Краснознамённого танкового училища того же имени.
В отличие от протокола июльского заседания партбюро, в котором подробно и детально отражены все обстоятельства морального падения Зорина, приведенные в многочисленных выступлениях товарищей, протокол закрытого августовского собрания скуп и лаконичен – никаких подробностей случившегося в нем не содержится. Видимо, банальный пьяный дебош вызвал у сотрудников милиции и чекистов куда меньший интерес, чем бурная интимная жизнь транспортного уполномоченного.
А вот итог обсуждения был радикально иным: заслушав информацию товарищей Дихнева и Косолапкина об антипартийном поведении члена партии, собрание постановило: «Считая, что поведение тов. Зорина компрометирует чистоту звания члена партии, выразившееся, согласно проведенного расследования, в пьянке, дебоше и нанесении оскорбления ряду лиц, используя свое звание, как работника НКВД в дебошах, Общее собрание считает, что дальнейшее пребывание в партии тов. Зорина невозможным». Кроме того, решено было «о поступках тов. Зорина передать Особому уполномоченному УНКВД для предания суду».
Бюро Ульяновского Горкома это решение поддержало и 29 сентября 1936 года Павел Иванович Зорин не только лишился партийного билета, но и был уволен со службы «в виду того, что опозорил себя, как чекиста».
Источники:
ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1. Д.1419. Л. 41, 41 об., 42, 55 об.
ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1. Д.1373. л. 84.
Владимир Миронов
